Logo
Версия для печати
07 Июнь

Беседы из книги «Русский ковчег в Австралии» с дьяконом Самуилом Вишневским

Беседа

с диаконом Самуилом Вишневским

 

У нас есть обязанность здесь нести свой долг,

свою службу.

Диакон С. Вишневский

– Отец диакон, расскажите, пожалуйста, как Вы сами здесь, в Австралии оказались? Ведь надо было решиться поменять образ жизни, страну, полушарие? На мой взгляд, начать жизнь заново.

– По большому счету, мы не собирались эмигрировать в эту страну. Мы приехали сюда, как туристы. Получилось так, что по истечении срока визы мы решили попробовать здесь свои силы в сфере бизнеса. И подали на эмиграцию в качестве бизнесменов, получили одобрение правительства на какой-то срок и начали свою деятельность.

– У Вас был опыт бизнеса в России?

– У меня был бизнес в России.

– А что это за бизнес был, если не секрет?

– Это не секрет, каким мы бизнесом занимались: мясными продуктами и рингами. А потом еще к бизнесу пытались присоединить алкоголь. Но, к сожалению, ведение бизнеса в России в кардинальной плоскости отличалось от ведения бизнеса в Австралии. Многих моментов мы не учли, и, естественно, через какое-то время нам пришлось этот бизнес просто закрыть, потому что все деньги, которые были отложены, оказались истрачены. А дальше просто началась будничная жизнь: сначала была эмиграция, которая не получалась. Потом эта жизнь перешла в церковную жизнь, и по сей день она имеет отражение только в церкви. Мы не представляем своей жизни без церкви, без Бога, поэтому нас сейчас мало интересует все житейское. Мы миримся с теми вещами, которые происходят вне церкви. Что происходит в нашей душе – это, в основном, служение. Вот сейчас особенно, во время поста. Практически, пять дней в неделю службы.

Вкратце, эмиграция в Австралию, наверное, это промысел. Мы себя называем «эмигрантами поневоле», потому что мы здесь представляем нашу страну, нашу Россию, в качестве тех посланцев, которых,  по-моему, Господь рассеял по всей Земле.

– Русское рассеивание получилось.

– Я думаю, что русское рассеивание по всей Земле – это миссионерство, которое представляет собой Русская Зарубежная Церковь, оно несет одну миссию – просвещение. Люди, когда я служу в церкви, говорят: вот мы действительно теперь чувствуем, что такое русский человек. Можно говорить по-русски, уметь красиво выражать свои мысли. Но, не имея русского духа, вы не можете называться русским человеком. Такие люди, как мы, сегодня действительно нужны тем людям, которые хотят понять, кто такой русский человек, что такое русское православие. Многие говорят, что нет, допустим, русского православия. Я с этим не согласен, потому что все равно православие имеет какие-то оттенки, в том числе, и русский оттенок. Здесь многополярная эмиграция: и сербы, и македонцы, и кого только нет. Тем не менее, каждый из нас имеет свой специфический оттенок. Я считаю, что мы яркие представители русской общины.

– Вот отче, все равно, наверное, был кризисный момент, когда перешли от бизнеса и обратились...

– У нас не было такого перехода, потому что мы приехали и сразу попали в лоно церкви, с первых недель были под окормлением церкви. Мы были крещеными людьми. Единственное, что нам не хватало – это регулярных основ служения. Не всегда могли себе позволить, будучи в России.

– Это было в Успенском храме в Данденонге?

– Мы прихожанами храма в Данденонге были практически 15 лет. Только недавно приехали сюда. Мы никуда, в основном, не переходили.

– А жили  в России в Москве?

– Да, мы жили в Москве.

– В Медведково?

– Нет, там живет моя теща. Мы жили на Таганке, на Каменщиках.

– Сам по себе момент отрыва – это было Ваше личное решение или семейно обсуждалось?

– Момент отрыва возник сам по себе.

– В 1990-е годы?

– Нет, я никогда вообще не планировал быть эмигрантом. Для меня эмигрант был каким-то чуждым элементом. Я никогда не мог представить себе, что окажусь на этом месте. То, что произошло с нашей семьей, скорее всего относится к промыслу.

– Вы были женаты?

– Да, мы были женаты, у нас взрослые дети, внуки. Все, что произошло, было своего рода, если не трагедией, то серьезным испытанием для семьи, потому что наша эмиграция затянулась. Она продолжалась 10 лет и, к сожалению, в это время семья была в полной разлуке. В этом смысле эмиграция была нелегкой. Были люди, которые приезжали и получали все, что хотели. Их называли, кстати, одно из крылатых выражений, – «колбасная эмиграция». Я считаю, что мы к такой эмиграции себя не можем причислить, потому что не ехали за чем-то конкретно. Нас вполне устраивало все в родной стране и наши доходы в том числе.

– Вами двигала еще романтика, молодости свойственная?

– Не знаю, я не могу себя назвать романтиком, потому что ничего романтичного здесь не получилось. За все время, которое я пребываю в Австралии, я, может, выезжал в такие места пару-тройку раз, поэтому не могу себя назвать романтиком. Я посвятил свое время больше обучению. Я заочно окончил пастырскую школу в Чикаго. Сейчас продолжаю свое пастырское  обучение, поэтому больше всего времени уделяю наукам. А что касается романтики, она присуща каждому человеку.

– В Чикаго Вы были вместе с семьей?

– Нет, мы не были в Чикаго, это была заочная школа. Школу основал покойный владыка Александр Милеант. Я даже по случаю судьбы помогал ему здесь в епархии  с документами, которые послужили потом именно документацией для составления учебных программ. По случаю судьбы, я также был вообще первым студентом из Австралии, который окончил эту пастырскую школу.

– Вы обучались в ней заочно, находясь в Мельбурне?

– Да. Принцип обучения такой, что идут постоянные беседы по Интернету, даются программы, назначаются определенные дни сдачи экзаменов и прикрепляется ментор. Моим ментором был отец Михаил (Протопопов). Он принимал у меня экзамен. Это то, что касается моего обучения.

Жизнь, которая протекала и протекает сейчас, целиком и полностью связана с церковью. Как Вы убедились, в Австралии очень сильно развито волонтерское движение. Здесь человек, который делает что-то безвозмездно, бескорыстно, считается полноценным человеком общества. Я очень много работал в роли фотографа и в роли кинооператора. Этим зарабатываю и сегодня на жизнь.

А что связано с церковью, то многие священники в России не понимают роли нашего служения, потому что мы вынуждены работать на светских работах, то есть зарабатывать себе на жизнь. Они называют наше служение неким хобби, с чем мы не согласны, потому что мы все равно служим, все равно делаем общее дело. Действительно, нам очень тяжело. Многие священники, настоятели, отслужив на работе 12  часов в ночную смену, не сомкнув глаз, идут и служат литургию.

– Отец Александр?

– Да.

– А как его фамилия?

– Кажется, Криженевский. Он из Советского Союза бывшего, из Белоруссии. Хорошим примером является всем своим прихожанам. Такие люди показывают образец подражания, который может служить молодому поколению и старому тоже. Такая небольшая картина маленькой семьи.

– В каком году Вы приехали в Австралию?

– В 1998 году мы приехали.

– Кто-нибудь здесь родился из детей?

– Нет. Как мы были здесь вдвоем, так и есть.

– Дети остались в России?

– Дети остались в России на попечении бабушек. Слава Богу, сейчас привезли одну из бабушек, она уже является австралийкой. Вот так, потихонечку...

– Отче, скажите, у Вас здесь основной мотив пребывания в Австралии – несение православного духа, служения Господу на этой земле?

– Как  я раньше сказал, это наша миссионерская задача, в принципе. Меня многие священники звали в Россию и давали место, чтоб я мог остаться в Москве, и неплохие места. Но кому оставить этих людей?

– У Вас уже есть паства?

– У нас есть обязанность здесь нести свой долг, свою службу.

– Есть благословение иерарха именно здесь служить?

– Естественно. Все мы здесь служим по благословению митрополита Иллариона. Все, кто здесь служат, все под его юрисдикцией, совершенно верно. Вы не встречались с отцом Игорем (Филяновским), это московский батюшка?

– Встречался, но поговорить не успел. Дело в том, что меня пригласили провести творческий вечер. Он прошел, а поговорить не успели, еще, надеюсь, поговорим до отъезда. Он прислал небольшой очерк о Нине Михайловне Максимовой-Кристесен. Надеюсь, поговорим, поскольку есть время. Ваша жена, матушка Ольга, она тоже была воцерковлена, когда Вы приехали?

– Да, безусловно. Мы очень часто жертвовали церквям в России. А здесь просто из одного дома переехали в другой, Слава Богу. Нас очень мило приняли и прихожане. Одно время жили у прихожанки в доме, больше 3-х лет. Это был наш дом, мы считали, что из одного дома переехали в другой. Для нас самая тяжелая часть нашей эмиграции – это разлука с семьей, с детьми.

– Как Вы привыкали к новой австралийской жизни? Все-таки это разные культуры: российская и австралийская? Вы знали уже английский язык? У Вас было представление об образе жизни или все приходилось начинать с нуля?

– Все приходилось начинать с нуля, потому что мой английский был довольно слабым. Он не позволял, допустим, вести ни бизнес, ни общаться с людьми. Носительницей языка была моя матушка, она имела более-менее хороший английский. Приходило со временем обучение, познание культуры австралийской, но большую часть времени приходилось проводить с нашими прихожанами, с отцом Михаилом.

Когда мы приехали в Австралию, первый год был познавательным – австралийцев, как нации, Австралии, как страны. Но за 15 лет мы до сих пор австралийцами не стали.

– А гражданство есть у Вас?

– Гражданство есть. Все, что связано юридически с этой страной – мы имеем. Но именно дух, который имеют сегодня австралийцы, все равно нам чужд.

– А что чуждо?

– Религиозно мы разные. Ценности, которые для нас являются жизнеными ценностями, и наши устои жизни, к которым мы привыкли у себя в России, мы считаем их непоколебимыми. Устои нашей религии, устои нашей жизни, русский стиль жизни. Здесь все размыто, люди думают только о хлебе насущном, вообще-то, так по всей Земле. Здесь очень сильно развита социальная жизнь. Здесь невозможно стать нищим. Любой нищий человек просто может прийти в центр государственного обслуживания, ему дадут какой-то приют, деньги на пропитание.

– С Россией у Вас есть контакт? Есть здесь дистанция между Зарубежной церковью и Русской православной церковью?

– Я считаю, что дистанции вообще никогда не было. То, что произошло в 1925-1927 годах, – неизбежный исход Православия из России, чтобы именно сохранить те устои, те моральные принципы, которые вынесла эмиграция из России. Основное становление, как священнослужителя, я прошел в Зарубежной Церкви.

Когда мы приезжали в Москву, я там сослужил с батюшкой. Я не видел никакого различия между нами и ними. Они принимали нас, как достойных  людей: вот тот брат, тот старший брат, младший брат, так они нас называли. Был, как говорится, брат в каком-то гонении, и вот сегодня мы опять вместе. Это была долгая-долгая разлука. А к  объединению, которое восприняли люди негативно, – они не были готовы. Их либо не подготовили к процессу, либо они по своей гордости не захотели его принять.

В нашей храме на этой почве не было никаких практически разногласий. Всего один человек, колеблющийся, попал под влияние. Из всего прихода один человек. Что делалось в нашем приходе, так это огромная разъяснительная работа: что, почему. Была предоставлена людям история, рассказывались все тонкости этого объединения, поэтому люди были готовы. К сожалению, многие священники попали в раскол, но это, я думаю, неизбежность.

– Тот храм, который Вы возводите, как он называется?

– Свято-Георгиевский храм, он был основан также харбинцами. Священник, который выезжал из Китая, чудным образом получил благословение от китайских властей вывезти все иконы. В Харбине это был Свято-Николаевский храм. Священник вывез иконы, все иконостасы, в общем, практически, вся церковь была устроена по образу того храма, который был в Харбине. Здесь под церковь было выкуплено здание у баптистов, и потом уже со временем реорганизовано под храм православный. Сейчас стараниями прихожан, самого батюшки, ведется огромная работа по реконструкции фасада и возведению куполов с крестом.

– У Вас есть фотография?

– Есть интернет-сайт. Можете туда зайти, посмотреть также всю историю. Сейчас, практически, все русские православные церкви имеют свои веб-страницы. Поэтому можете зайти на любую из них, если Вы знакомы с перечнем церквей, которые имеют веб-сайты.

– Не могли бы Вы рассказать, что такое русская культура в Австралии в более широком смысле?

– О русской культуре в Австралии Вам нужно поговорить с одним нашим другом, корифеем Александром Александровичем Ильиным. Лучше него о русской культуре, о ее движении никто не расскажет. Этот человек является на протяжении многих лет одним из идеологов и лидеров русской эмиграции.

– Ваше личное соприкосновение?

– Мое соприкосновение только на уровне моих клиентов, которые не являются всегда русскими, носителями русского языка. Я работаю практически со всеми: и австралийцам, и бывшими выходцами из Советского Союза, которые называют себя русскими. Но они, скорее всего, русскоговорящие.

– Вы снимаете фильмы?

– Я снимаю, в основном, документальные фильмы. Я снимаю клипы, делаю рекламу. Я больше работаю на коммерцию по всем направлениям – коммерческие клипы для телевидения и определенные моменты, которые хотят запечатлеть.

– Это поддерживает Вас материально?

– Да, это только материальная работа.

– Снимать квартиру, более-менее достойно жить?

– Да. Это именно то, чем я зарабатываю на хлеб.

– Жена Вам помогает в этом?

– Жена помогает. Она проработала длительное время, делала тяжелую работу, будучи преподавателем.

В Москве она была преподавателем химии, здесь пришлось все это забросить. Хотя было время, когда мы планировали продолжить обучение, нужно было сдать специальные курсы английского языка, подтвердить образование преподавателя, потому что это связано с химией. Преподавание науки химия должно было обновляться каждые два года. Это еще дополнительный год обучения здесь, в Австралии.

– Отче, какое у Вас образование?

– Я по образованию психолог, но никогда практически не работал, сразу свой бизнес начал в Советском Союзе фотографом. Так и продолжаю здесь. Как и все в то время пробовали свои силы в малом бизнесе. К сожалению или к счастью, долго это не продлилось, потому что не на том уровне мы были.

– А в Австралию Вас кто-то пригласил?

– Нет, мы в Австралию приехали, я же Вам говорил в начале нашей беседы, как туристы: посмотреть на  страну. Человек, с которым я работал в Москве, занимался мясом, он и попросил меня, если будет возможность, побеседовать с какими-то производителями, которые отправляют продукцию из Австралии. Так мы задержались на 3 месяца в поисках этого продукта. К сожалению, ни одного контейнера не смогли отправить, поэтому, наверное, и закончился наш бизнес.

– Есть ощущение реализованности себя в жизни?

– Я думаю, что да. Потому что то, что в подсознании я носил многие годы, сегодня реализовалось в служении церкви, и те принципы жизни, которые я в себе хранил, сегодня для меня более или менее стали открываться с каждым годом. Все больше и больше, ярче и ярче именно в миссионерском служении Богу в этой далекой стране.

Мы с женой прожили три года в доме одной женщины бок о бок. Она никогда не была в России, она родилась в Литве, когда была еще та Литва, дореволюционная. Ее отец погиб в застенках лагерей, она его никогда больше не видела. Эмигрировала в Новую Зеландию, потом в Австралию. Я более русских людей, чем она, не встречал. И мы таких людей встречали каждый день. Мы видели людей, которые никогда не были в России, но имели такой дух русскости в себе, который иногда не найдешь в людях, которые сегодня живут на Родине. Думаю, что только из-за этих людей стоило здесь остаться и продолжить свое миссионерство.

– Вы часто бываете в России?

– К сожалению, нет, потому что, во-первых, это связано с перелетом, а самое главное – это дорого. Работать месяц-полтора только на билеты – это очень накладно. Вот сейчас еще раз попытаемся попасть в Россию. К сожалению, не все так просто.

– Дети к Вам приезжают?

– Не были ни разу. Правда, сейчас младший собирается со своей супругой.

– А сколько детей у Вас?

– Двое сыновей.

– Сколько им сейчас?

– Одному тридцать, второму двадцать пять, они взрослые люди.

– Чем они занимаются?

– Окончили оба, как теперь это называется, университеты. Один экономист, второй юрист.

– По церковной линии?

– Да, оба сейчас были с нашего благословения обвенчаны со своими супругами. Старший уже имеет двух детей: девочку и мальчика. Живут они своей жизнью. К сожалению, Господь так распорядился, что они выросли в разлуке с нами. Дай Бог, чтоб они это поняли, простили. Это та черная полоса, которую мы потерпели.

– Видимо, у Вас тоже была такая полоса, которая называется «хождением по мукам»?

– Эта полоса есть у всех эмигрантов, которые прибывают в любую страну. Только она у одних людей проходит безболезненно, у других она тянется на протяжении всей эмиграции. В нашем случае, она тянулась 10 лет. Поэтому это довольно печальная страница нашей семейной истории. Тем не менее, эта страница помогла нам полностью осознать беду эмиграции, почему мы здесь. Я думаю, что Господь посылает каждому такую страницу в жизни.

– Вот та природа, в которой Вы живете, австралийская природа с ее богатством, необычной стороной, она принята Вами, нравится здесь?

– Безусловно. Это красивое место, не только по моему мнению, но по мнению многих людей, которые приезжали из других стран, других краев, в том числе, из России.

– Сама Австралия?

– Сама Австралия, сама ее природа. Вы же знаете, даже если откроете справочник, найдете таких животных, которые бывают только в этой стране. Допустим, мы живем здесь, к нам прилетают на балкон какаду. Птиц таких свободных нравов не найдете нигде. Если бы Вам удалось побывать в открытом зоопарке, то там Вы смогли бы с руки покормить кенгуру, любых птиц. Даже животные здесь ведут себя абсолютно свободно. Они чувствуют, что они здесь под защитой Господа, потому что по-другому это невозможно назвать. Животные не могут руководствоваться чем-то другим, как только своими инстинктами. Животные здесь не боятся людей. Но люди их не обижают, потому что сама культура страны, ее конституция призывает жить гуманно.

Кто собирается быть гражданином этой страны, обязан по новым законам (лет 8 назад введено), сдавать специальный экзамен. Там довольно серьезные вопросы, их нужно не только выучить, но осознать. Поэтому, когда человек идет сдавать экзамен и не набирает определенный балл, то он не может подавать документы на гражданство. Довольно серьезный курс, его нужно понять и принять, потому что даешь присягу этой стране не нарушать законов и принципов государства, его конституции. Я не помню, чтобы это так было в нашей стране.

– Отче, родители живы у Вас?

– Отец умер 20 лет назад.

– А как его звали?

– Его звали Лазарь, но в крещении он был Алексием.

– Он был человеком воцерковленным?

– Он был крещеный, это все, что я знаю. Он родился в 1914 году, поэтому наверное, какие-то корни были.

– Мама ваша жива?

– Мама жива, Вы сегодня ее увидите. Она здесь с нами. Слава Богу, смогли ее выхлопотать, и это тоже одно из чудес. Адаптировалась довольно быстро, многие болезни, которые она привезла с собой, просто исчезли. Это доказательство тому, что страна имеет благодатную основу. Когда мы сделали ей полное медицинское обследование с применением современного оборудования, то доктора ничего не нашли из того, что она привезла с собой. Так что, вот такие чудеса.

– Всего доброго, отец диакон. Спасибо Вам за беседу.

 

Беседовал Вадим Арефьев

Последнее изменение Воскресенье, 07 Июнь 2015 13:49
Оцените материал
(4 голосов)