Беседа с врачом-психиатром, психотерапевтом высшей квалификационной категории, доктором медицинских наук, подполковником внутренней службы Жовнерчуком Евгением Владимировичем
Часть 1. К психиатру, как… на расстрел
- Евгений Владимирович, в своём прошлом интервью, Вы обещали рассказать читателям, как вести себя на приёме у специалиста - психиатра. Итак, человек осознав, что ему плохо и дискомфортно, преодолев стыд и страх, наконец, решается пойти на приём к психиатру. На что ему настраиваться, к чему быть готовым?
- Борьба мотивов в душе - идти или не идти на приём, естественна. Ведь в народе «хорошо известны» по мемуарам, рассказам и особенно фильмам принципы «лечения» в период советской карательной психиатрии: смирительные рубашки, «лошадиные» дозы психотропных препаратов, превращающих человека «в растение» и т.д. Все эти переживания на тему «как я дошёл до такой жизни, что оказался среди тех, кого раньше считал ненормальными, сам подшучивал над ними», вполне естественны для человека, впервые почувствовавшего необходимость обратиться к психиатру (психотерапевту). Именно на данном этапе ему особенно важно получить квалифицированную информацию о современном состоянии психиатрической помощи в нашей стране, в системе минсоцздравразвития или ведомственной медицины, методах и принципах лечения, правах и обязанностях пациента и врача. Хорошо, если есть возможность предварительно посоветоваться со священнослужителем, рассказать о своих проблемах. Как правило, если им не удаётся помочь человеку, они сами рекомендуют обратиться к специалистам.
Когда этот процесс у нас будет налажен и запущен, искоренятся штампы о современной отечественной психиатрии, как исключительно «карательной», а акценты её восприятия в обществе сместятся с негативной на позитивную. Тогда постепенно исчезнут все страхи перед психиатрами, и общество в целом будет здоровее. Замечено, что чем образованнее человек, тем меньше у него страхов и домыслов, в отношении врачей-психиатров.
Психиатр - такой же врач, как хирург или стоматолог, так же учился в медицинском институте, только специализировался не на суставах и костях или внутренних органах, а на психике. Отличие и специфика лечения состоит ещё в том, что другим специалистам помогает техника. Сделал человек кардиограмму и терапевту уже наполовину ясно, отчего инфаркт и подскочило давление. Сделал рентген - и видны проблемы костных тканей или лёгких. УЗИ, анализ крови даст ответы почти на все вопросы основных соматических заболеваний.
У психотерапевта нет инструмента или аппарата для «зондирования души», её исследования, иначе было бы примерно так: сделали рентген души - и сразу стало ясно, она повреждена там-то и настолько-то и для её лечения срочно нужна операция. Поэтому врач-психиатр для пациента в данном случае является автономным аппаратом. Не равнодушным холодным механизмом, а именно чувствительным аппаратом, цель которого выявить и зафиксировать симптомы и источник заболевания, его причины, чтобы затем уже лечить их. И такой вот дипломированный «врач-аппарат» отечественного производства, продиагностировав проблему, выносит вердикт.
И здесь очень важный момент. Пациент не должен обижаться на вердикт, который выносит специалист-психиатр именно по той причине, что он не обижается на аппарат или на терапевта, который изучив его ЭКГ, поставит диагноз - микроинфаркт и назначит лечение вплоть до операции. Так же и психотерапевт на основании имеющегося у него образования, опыта и полученных в ходе исследования данных выносит своё решение. И если у пациента невроз или психоз, то это не приговор, а, прежде всего, руководство к действию – лечению.
Чтобы не было обид и удивлений, надо не тянуть с походом к врачу, а идти сразу, как возникли проблемы, ведь любую болезнь легче лечить на ранней стадии.
В потёмках чужой души
Трудно, конечно, поверить незнакомому человеку в белом халате, который побеседовав некоторое время, расспросив о том о сём, вроде бы нейтральном, вдруг говорит о болезни! Ответственность на враче-психотерапевте лежит очень большая, ведь он, не видя больного органа - души, которая, как известно – потёмки, вдруг ставит диагноз – больна. Но если у пациента, по какой- либо причине всё-таки нет доверия к врачу – психиатру, не стоит разочаровываться во всех специалистах, просто надо пойти на приём к другому доктору.
Как же он определяет болезнь того, чего в глаза не видел, поскольку зримого субстрата души обнаружить так и не удалось!? Пока только при помощи существующих психических техник и технологий. Фактически душа оценивается специалистом - врачом по душевным качествам или психическим функциям человека. А они напрямую связаны с его анатомическим субстратом. Т.е. за слух, зрение, память отвечают определённые участки коры головного мозга, но душа каким-то отдельным органом не определяется, а является как бы собирательным образом этих функций. У человека они могут быть нарушены, например, пропали слух и зрение, но душа при этом остаётся. Но если уйдёт душа, то прекращает работать весь организм – наступает смерть. Или если человек находиться без сознания: не видит, не слышит, не чувствует, не говорит, то и душевных качеств у него в данный момент нет, душа как бы замирает. Косвенно говоря, по нарушениям определённых функций психики, можно судить и о состоянии души человека. В контексте статьи уместно допустить, что, душа – это и есть психика человека.
Психику же врач пытается препарировать «специальными скальпелями» - набором методик, применяемых в основном в ходе беседы с пациентом, наблюдая за его реакцией. Нередко психиатру в этом помогают медицинские психологи со своими тестами, программами, которые, как правило, косвенно говорят о состоянии души. Однако на 100 процентов доверять тестированию нельзя, поэтому комплексное диагностическое обследование включает в себя и психологическое и, если надо, обследование нескольких физиологических функций, которые косвенно говорят о состоянии психики. Но самым главным критерием, повторю, является клиническая беседа психотерапевта с пациентом, которая определяет его душевное состояние.
Строго секретно! Конфедициально!
Не надо ломать голову в беседе с психиатром, как бы так выразиться, чтобы вас поняли, не надо сыпать научными и медицинскими терминами, стараясь блеснуть какими-то познаниями в области психологии. Так же не нужно заранее ставить себе какой-то диагноз. Врач потому и является тем специалистом, который способен из простого общения и ответов на самые обычные вопросы составить достаточно правильный и полный психологический портрет. Например, многие пациенты любят ставить себе диагноз депрессия, которая на самом деле встречается совсем не так часто.
И поэтому мой совет: на приёме у специалиста вести беседу на привычном языке, как с обычным человеком. Психиатрическая наука основана на описании психопатических феноменов, т.е. отклонений и чтобы врач мог лучше понять ваше душевное состояние, попытайтесь передать ему его так, как бы вы рассказываете об этом хорошему другу, непосвящённому в тайны психиатрии.
Начните с того, что именно привело вас к специалисту, что тяготит, что не так, какой дискомфорт. Например, человек не испытывает радости от жизни, или его часто посещают мысли о самоубийстве. Старайтесь быть откровеннее, не хитрите, не выставляйте себя в лучшем свете. Иначе, зачем вы пришли к врачу с проблемой? Откровенность с врачом поможет быстрее найти причину вашего недуга. Так же не стоит наговаривать на себя, придумывать того, чего нет или только кажется. Представьте себе, что вы пошли делать рентген, а сами мешаете врачу обследовать вас или пытаетесь обмануть: вместо правой больной, ставите левую здоровую ногу. Какая от этого польза?
Итак, чем больше человек будет откровенен, тем больше будет эффект от лечения. Разговор старайтесь вести в том русле, в котором его направляет врач, не уводить его в сторону. Как правило, после того, когда вы высказали жалобы, врач задаёт вопросы из вашей биографии, личной жизни. Врача интересуют лишь те стороны вашей биографии, которые привели вас к нему: наследственность, семейное положение, род деятельности, влечения, привычки и т.д.
Далее, как правило, врач интересуется информацией о протекании беременности, когда вы находились в утробе, родах, посещении детского сада, школьного периода, дальнейшей учёбы или службы в армии и всех последующих узловых событиях вашей жизни. Нужно помочь врачу определить, на каком её этапе вы испытывали трудности или какие-то психологические травмы, которые вполне могли стать причиной развития у вас нынешних проблем или недугов.
При этом необходимо знать, что существует понятие врачебной тайны и что полученная от вас психиатром информация является конфиденциальной, не подлежит огласке и это право охраняется законом. В случае необходимости врач имеет право завести отдельную медицинскую карту, которая будет храниться в недоступном для других, в т.ч. врачей месте, куда будет занесена эта информация. Доступ к ней открыт только специалистам по вашей болезни. Даже члены вашей семьи, придя к врачу, не смогут, если захотят, узнать то, что говорилось вами врачу. Тем более это касается посторонних лиц, включая ваше начальство или руководство. Бывает командир, доведя своего подчинённого до нервного срыва, так что тот попадает к психиатру, звонит доктору и пытается выяснить у него, о чём шла речь на приёме. Но в данном случае срабатывает механизм врачебной этики и психиатр откажет назойливому просителю, на что имеет законное право.
А вот вам, если у вас есть признаки заболевания, врач обязан об этом сказать, расшифровав, может быть сложный диагноз. Поэтому самому пациенту совсем не обязательно стараться заглянуть в свою карту, из которой он мало что может понять, поскольку все записи там делаются, как правило, на птичьем, медицинском языке.
Когда с начальником согласья нет…
- А как сообщить об этом походе на работе, службе? Стоит ли это делать вообще? Должен ли знать об этом начальник?
- Что касается коллектива, особенно воинского, то здесь очень важна роль командира, начальника. Он должен отнестись к проблемам своего подчинённого с пониманием. В идеале сам командир, заметив симптомы предболезненного состояния подчинённого: тревожность, апатию, или наоборот затянувшееся возбуждение, должен порекомендовать ему обратиться к специалисту. Делать это надо в деликатной форме, а не прилюдно, покрутив пальцем у виска, дескать, у Вас, товарищ Иванов, крыша съехала и пора Вам в психушку.
Если бы командир, нашёл время изучить уровень психического здоровья своих подчинённых (о чём есть запись в карте профпсихотбора, хранящегося в личном деле солдата), то эти знания помогли бы лучше их узнать, чтобы грамотно распределять на них психологическую нагрузку.
Такой командир в состоянии будет разобраться и отличать тех, кто стремится «закосить» от службы, а у кого есть признаки заболевания. Контакт начальник-подчинённый, вызванный с одной стороны заботой о здоровье, а с другой стороны доверием – это идеальный путь избегания многих неприятностей: от трудопотерь до ЧП и суицидов. Когда начальник узнаёт, что на душе у подчинённого тяжело, а сам он не в силах помочь, лучшим для обоих будет отправить его к специалисту.
- Ну а если командир сам – источник и причина этого похода к психиатру? На мой взгляд, в последнее время воспитался и укоренился тип командира, как «лихого рубаки», который способен быстро принять решение, добиться его выполнения любым путём. Это, конечно, хорошее качество для военного человека, но с другой стороны ведь не секрет что такая задача выполняется за счёт личного времени и здоровья военнослужащих.
- Надо понимать, что в период реформирования силовых структур, сами командиры и начальники поставлены в гораздо более тяжёлые условия. Поток информации, которая обрушивается на них, слишком велик, а постоянно меняющиеся требования, условия и сроки исполнения тех или иных задач, на фоне изменения законодательных актов, да ещё при сокращении численности управленческого звена, ложатся тяжелой ношей на плечи командиров. Они испытывают колоссальнейший информационный стресс, который не может не передаваться по цепочке на подчинённых.
Поэтому начальников, которые, несмотря на эти нагрузки, являются отцами - командирами, реально вникают в нужды подчинённых, не так много, как хотелось бы. Увы, часто начальник, выполняя полученную задачу, идёт к её решению напролом, кратчайшим путём, «махая шашкой», что подразумевает психологическое перенапряжение, как у него, так и у подчинённых, а это напрямую связано с потерей здоровья, в т.ч. психического.
Всегда ли оправданы такие действия? Нет ли компромиссных решений с меньшими «психопотерями»? Если начальник будет отдавать себе отчёт в том, что он стал причиной заболевания хотя бы одного своего подчинённого, то это должно заставить его задуматься о своём неверном стиле руководства. Командиру хоть немного изучившему своих людей, надо понимать, на ком, грубо говоря, можно «срываться», а на ком - не стоит, из-за слабой стрессоустойчивости последнего, что приведёт его к нервному срыву, выводу из строя.
Нам, специалистам-психиатрам, хотелось бы, что бы командиры учитывали наши пожелания, были более гибкими, сдержанными, сочувственными. Наверное, их надо, прежде всего, адресовать начальникам более высокого ранга, от которых нисходят все указания и сроки исполнения. Давайте мы рассмотрим отношения начальник-подчинённый более подробно отдельной темой.
Беседовал подполковник Роман Илющенко
Часть 2. Куда уехал цирк?
В контексте обсуждаемой проблемы взаимоотношений между начальником и подчинённым, в беседе с врачом психиатром, психотерапевтом высшей квалификационной категории, доктором медицинских наук, подполковником внутренней службы Жовнерчуком Евгением Владимировичем, мы решили затронуть такую щепетильную и почти закрытую тему т.н. «командирского произвола».
Армия – родной дом или «дом терпимости»?
- Евгений Владимирович, есть воинские коллективы, где не просто процветает культ грубой силы, как единственного рычага решения всех вопросов, но ещё насаждается и культ подавления человека, как личности. Таких примеров, когда с подачи старшего начальника, насаждается система страха, внутреннего террора, доносительства, подозрительности, к сожалению немало.
Это же ненормально, когда устраиваются своего рода экзамены на прочность – новичок подвергается со стороны начальника психологическому прессингу, давлению; когда предпринимается попытка сломать человека, как личность, подмять под себя и если офицер или прапорщик прогибается, «ломается», то остаётся служить, занимая свою «нишу»? А если нет, то служить ему здесь не дадут. Мне кажется, это один из проблемных узлов нашей отреформированной армии, из которой пока никак не удаётся создать полностью отмобилизованный, приведённый к действию боеготовый продукт.
Как же решить эту проблему? Как сделать, чтобы армия воспринималась военнослужащими, как родная стихия, как большая дружная семья, а не как «дурдом» или «дом терпимости», как иногда называют свою часть военнослужащие?
- Вопрос очень сложный. Я могу ответить на него только в силу своей компетенции, как военный врач-психиатр. Давайте вспомним, о чём мы говорили в прошлой беседе, что на командиров информационный стресс сказывается в гораздо больших масштабах. И не каждый может выдержать его давление. С другой стороны, обладание властью является серьёзнейшим испытанием для человека, которое тоже не всем по силам. Настоящий командир – это гармонично-развитая личность, способная к самоконтролю и самоотдаче. Только тот офицер сможет эффективно и грамотно руководить и управлять подразделением, кто добьётся поставленной задачи с минимальными потерями, психологическими конфликтами и срывами. С таким командиром, наверняка, служить легче и в его подразделении, будет порядок, как в дружной семье.
Давайте не будем спешить винить во всём командиров, а посмотрим на подчинённых. Каждый из них, должен чётко знать своё «место в строю». Но проблема часто возникает из-за того, что сам подчинённый «выпал из строя», переоценил свои заслуги, возвысил себя, а его просто в буквальном смысле «поставили на место». И для кого-то это уже повод бежать к врачу за больничным, говорить, что у него стресс! Как правило, армейский быт отлажен чётко: один день похож на другой, надо только приноровиться к этому ритму с минимальными для себя «психопотерями». И, конечно, необходимо помнить, что в армии действует принцип единоначалия, который означает приоритет мнения командира. С этим необходимо не просто примириться, а воспринимать, как факт.
Тем военнослужащим, у кого начальник редко пребывает в хорошем расположении духа, лучше всего попытаться понять его. Во-первых, причиной командирского гнева могут быть они сами, их ошибки; во-вторых, надо брать в расчёт, что с командира, как я сказал, ещё более жёсткий спрос, он сам является чьим-то подчинённым; в-третьих, подчинённым не известен весь замысел руководства, только малую часть, которого они призваны исполнять; в-четвёртых, у командиров есть ещё личная жизнь со всеми её проблемами. А ещё есть в-пятых, в-шестых и так далее. Есть мудрая, известная с давних времён мысль, суть которой применительно к ситуации можно выразить такими словами: ты не можешь поменять начальника, тогда поменяй своё отношение к нему т.е. попытайся понять его. Поэтому я бы посоветовал не искать «правду», не тратить на это силы, не портить нервы себе и другим, а попытаться относиться ко всему философски, а ещё лучше с самоиронией, юмором.
Иногда говорят про армию так: мол, цирк уехал – клоуны остались. Или: кто служил в армии, тот в цирке не смеётся. Вот и воспользуйтесь случаем, посмейтесь, снимите напряжение, разрядите обстановку. Вспомните, что вам за это ещё и деньги платят и выслуга идёт. Кто сказал, что служба – дело серьёзное? Юмор в армии очень даже уместен и ценить его здесь умеют. В том числе и большие начальники. Сколько есть анекдотов, которые начинаются примерно так: «Заходит генерал в роту…»
Большую роль может сыграть и такой фактор, как адаптация. Чем дольше человек находиться в армии, тем он больше адаптируется, приспосабливается к её условиям.
«Я - начальник, ты – дурак»
- Адаптироваться, значит приспосабливаться. Хорошо известна армейская поговорка: «я – начальник, ты – дурак. Ты – начальник, я - дурак!», работающая и по сей день в нашей реформируемой армии. У Вас нет ощущения, что следуя этому негласному универсальному принципу подбора и расстановки кадров, на службе останутся только приспособленцы, которые готовы побыть «дураками», чтобы потом стать такими же начальниками?
Но сможет ли быть хорошим начальником, тот, кто большую часть службы оставался «дураком»? Неужели это то, что нужно нашей армии, нашей России, которая, как никогда, испытывает голод на принципиальные кадры, которые традиционно поставляла армия?
- Сам принцип адаптации, приспособленчества в психологии носит сугубо позитивную направленность. Это один из заложенных природой способов выживания, самосохранения особей. Но вот хорошо ли это отразиться на службе? Вопрос наверно больше адресован офицерам кадровых или воспитательных структур, но я скажу своё мнение.
У каждого офицера есть свои обязанности, которые он должен выполнять, чего от него требует устав и присяга, т.е. он должен быть «разумно принципиальным». Но не всегда такой подход к делу устроит начальника, которому подчиняется данный офицер. Как ему поступить: по уставу или по «здравому смыслу», с учётом мнения начальника? Каждый будет решать самостоятельно, но на приём к психиатру скорее попадёт тот, который будет действовать принципиально, потому что у него скорее возникнут трения и проблемы во взаимоотношении с командиром. Таков парадокс жизни!
Получается замкнутый круг: психиатры учат военнослужащих приспосабливаться, а обществу, которое содержит и врачей и армию, для своей же пользы нужны люди, не идущие на компромисс с совестью, которые в экстремальной, боевой обстановке будут действовать решительно, без оглядок на мнения начальства, а порой вышестоящего руководства, добиваясь Высшей цели – блага Отечества. В этом таится опасность для общества, которую, быть может, никто ещё всерьёз не рассматривал. Армия не должна воспитывать приспособленцев, пришедших туда для получения различных благ, иначе такая армия небоеспобна. Как тут не вспомнить известное грибоедовское: «Служить бы рад – прислуживаться тошно!», ставшее девизом многих порядочных русских офицеров.
Очевидно, адаптирование должно быть не самоцелью, а лишь способом выживания для выполнения стратегической задачи. Если сравнить воинов, поднятых силой приказа в атаку, то приспособленец заляжет в первую же воронку и просидит в ней весь бой - ведь если его учили только выживать и беречь себя, то он всё делает правильно. А человек чести и долга использует такую воронку только, как возможность для передышки, чтобы дальше снова броситься в бой, выполнить приказ, взять, пусть даже ценой своей жизни, рубеж.
С точки зрения психиатрии он поступает неразумно, не бережёт себя. Именно поэтому здесь психиатрия скромно уступает место командирам и лицам, обличённым властью, которые должны все эти нюансы учитывать и воспитывать своих подчинённых в соответствующем духе.
Как психиатр хочу лишь предупредить, что привычка постоянно приспосабливаться, мимикрировать, может стать причиной серьёзных психических заболеваний, привести к дисгармонии личности. Приспособленчество, став чертой характера, сыграет с таким человеком злую шутку. Например тогда, когда он, уволившись в запас, попытается устроиться на высокооплачиваемую работу. Хорошие деньги, как правило, платят тем, кто является гармоничной, самодостаточной личностью.
У военного человека и офицера, прежде всего, должно быть выработано чёткое видение того «рубежа», переступив который он становиться предателем и изменником. А до этой роковой черты он, элементарно сохраняя свою жизнь, здоровье, строит свою служебную карьеру, пусть даже поступаясь мелкими второстепенными «принципами», не порочащими его чести, не подрывающими основы военной службы. Примеров кто и когда так поступал в военной истории России, слава Богу – великое множество.
Возможно, что в воспитании у военнослужащих необходимых качеств, пригодиться и опыт нашей Церкви с её идеалами самопожертвования «полагать живот за други своя». И начинать передавать это опыт она должна, прежде всего, с офицеров, с командиров.
Без чести - нет и офицера
- И всё-таки, как быть тому, у кого начальник, из тех самых вчерашних «дураков»? Чувства юмора может просто не хватить, да и адаптироваться, как мы видим, можно лишь до определённой степени.
- Не забывайте, что армия - слепок общества. И все процессы, протекающие в нём, затрагивают и армию. Посмотрите внимательно, что происходит в стране? Падение нравов, неприкрытый цинизм, рост преступности, коррумпированность. В силу своей специфики, в условиях армейской закрытости, негатив порой приобретает здесь свои уродливые формы, доведя, например, чиновничий беспредел на гражданке, до дуболомства в армии – так я назову крайние проявления командирской дури, тщеславия.
Армия должна быть защищена от проникновения в её среду вредных, разлагающих течений – негативного информационного воздействия. Один из наиболее верных способов препятствия этому – здоровый офицерский корпус с его традициями и принципами, где на первом месте стоит офицерская честь. Это ключевое понятие. Как там Суворов говорил: «Без чести нет и офицера». Поэтому о чём дальше можно вести речь, если у командира нет чести? И это беда не только его подчинённых, но и самой армейской системы. Но и решить эту проблему может только сама армия, здоровый офицерский коллектив, отторгая из себя инородное тело. Здесь, на мой взгляд, свою воспитательную роль должны сыграть офицерские собрания в их первоначальном понимании, как закрытого рыцарского ордена. Психиатр же не в состоянии оказать влияние на командира. У него нет такой власти и возможностей.
Быть может, с этим справятся служители культа, которых стали возвращать в армию и которые по своему сану и долгу призваны благотворно влиять на окружающих. Наверное, им предстоит заполнить тот вакуум, который образовался в армии после ликвидации партполитаппарата. Видимо, они и должны начать с возрождения понятий чести, достоинства, морали, напоминать людям, что служба в армии является не только почётной обязанностью, но и священным долгом.
- Доктор, скажите честно, много обращений военнослужащих и сотрудников, пострадавших от действия начальников?
- Я бы не стал слишком драматизировать ситуацию, ведь абсолютное большинство наших военнослужащих продолжает добросовестно служить, исполняя свои обязанности. Это говорит о том, что в целом психологический микроклимат в армии благоприятный (если не брать в расчёт спорные моменты на этапе реформирования). И это не должно вызывать удивления, ведь в армию изначально производится отбор – туда берут полноценных, здоровых, в т.ч. психически, молодых людей. Из тех, кто обращается за помощью к специалистам – психиатрам, лишь довольно небольшая часть является жертвами командирского произвола и большинство из них – солдаты по призыву, которые не смогли адаптироваться к новым условиям жизни. Некоторые из наших пациентов контрактников попали к нам, став жертвами возросших требований командования, которое я увязываю с повышением силовикам денежного довольствия. Когда срабатывает стереотип: «За такие деньги и работать должны в 2-3 раза больше».
Подводя итог разговора, хочу сказать, что схема сохранения и поддержания на должном уровне психического здоровья военнослужащих, как мы убедились, будет работать при наличии двух главных факторов: стремления к обоюдному пониманию начальником и подчинённым друг-друга и выполнение командирами элементарных требований и рекомендаций, выражающихся в их заботе о подчинённых. Не оставляя вниманием тех, кто пытается всеми способами «закосить» от службы. Об этом, я думаю, мы поговорим в следующий раз.
Беседовал подполковник Роман Илющенко